Этот день требует слишком многих пояснений, чтобы оставить его в молчании.
Я не буду молчать.
Пусть клавиатура говорит за себя.
Наверно, если в мире и вправду где-то есть добрый католический Санта, то в это Рождество он отвалил мне по полной. Потому что градус шикарного, безумного, любовного и болезненного в этот день взорвал меня. И я попробую начать с начала, ничего не упуская.
От начала и до конца. О ярмарках, кино, викторинах, тайнах и грядущем.От начала...
Здесь достаточно будет уже потеряться в точке отсчета. Если брать ее с нуля часов и нуля минут, то ночь была длинной. И в этой ночи звучали разговоры столь творческие и личные, что ни одной строкой здесь не напишешь о моих эмоциях.
Потому - оставим личное в личном и запустим таймер с выезда в универ.
А ведь приехав сюда, я с ходу попала на безумнейшую пару по эволюции. На пару, где не было опроса в привычной форме, не было серьезных лиц. Был антропогенез, временная шкала и разбор сексуального аспекта налаживания структуры социума.
Работаем, Егор, работаем.
Ведь когда речь заходит о не имеющей стыда наукескрытых овуляциях и цвете мошонки гамадрила, молчат и сверлят парту взглядами почти все. А Калиновский улыбается, и в ответ ему работаем лишь мы - поочередно, отзываясь смехом на фразу другого, кайфуя от происходящего.
Я не ошиблась с кафедрой.
... и о ярмарках...
А после эволюции - бешеный вирусологический модуль. И сон на жесткой парте - о, ками-сама. Не дать себе расслабиться, ведь день того стоит.
На биофаке - ярмарка в честь Рождества.
И я иду по верхнему этажу, и шум слышен даже оттуда. И лампы горят, как не горели уже давно, на лицах улыбки. Биофак стал праздником.
Скорее вниз по лестницам, ведь мои планы на сегодня величавы и безумны. В кармане 400 гривен, да Машины 150, это на весь день, на весь праздник. Маша ждет внизу, почти в холле, а в руках у меня диктофон. Щелк, идем скорее, итак, это Комета из Трактудо, рядом со мной Геликаза, Геликаза, голос - так точно! - и мы идем на рождественскую ярмарку биофака, щелк, черт, это же мне на журналистике в Академии репортаж писать.
А через пять минут в руках поднос, и я скупаю все, что вижу. Цельный торт - а почему бы и нет. Чаи из каневского гербария ботаников - в самом деле. Тарталетки, кексы, торты, шашлычки, желе и ягоды, и уже третий поднос еды под пораженные взгляды кочует в пустынную аудиторию. Щелк, я поступлю, как Гайзлер с его ненаучным отступленьицем, Влад, ты говорил, что мне надо есть, как тебе кажется, этого хватит? - Влад, что ты ей наговорил? - щелк, молчи, Маша.
Я не помню, как мы это ели. Но факт, что половина из купленного не влезла в нас. Зато замечательно влезла в спертую из столовой коробку.
... и о кино...
А коробка едет с нами, ведь Рождество не кончается на еде. Фильм, которого ждали десять лет, первый мой поход в кино с Машей и первый поход Маши в кино вообще.
Попкорн, три-д, пусть наслаждается, и плевать, что мы фейлим на каждом ходу, и спец-очки окажутся уже третьими на Машиных глазах, а попкорн в итоге полетит по половине зала.
Потому что то, что происходит на экране, повергает в задумчивость.история, что перед нами, непривычна. Она заштампована, она во многом проста, но она почти лишена джедаев.
И ситх на экране жалок, и даже Темная сторона ему не поможет. И герои стали совсем другими, но не потеряли себя. И штурмовик, вспомнивший, что такое - быть человеком, и...
Черт.
Влад был прав, когда сказал, что в смерти Хэна Соло его поразил именно способ.
Потому что это рвение чувств, ставящее под угрозу операцию, и этот, в принципе, ожидаемый для всех, кроме него, финал, и...
Нелепо, повторяет Маша всю дорогу домой. Нелепо, глупо, непозволительно... Но жизнь такая и есть, и это - реалистично. В чем-то они отступили от пафоса.
А я начинаю задавать себе неудобные вопросы.
... и о викторинах...
А день продолжает удерживать обороты.
Ведь в тот миг, когда я сажусь в троллейбус, стартует викторина в Аддерли.
Викторина о темном Санте, о людях, которые пришли сразиться, но становятся лишь жертвами древнего духа.
Восемь из девяти покинут мир живых.
И тут просыпается та сторона моего вечного отыгрыша, которая позволяет мне верить.
Потому я почти по-настоящему слышу, как кричит первый мертвец, раздавленный деревом. Я будто бы вижу, как Олег и Ваня из моей команды, оставшиеся пред ликом смерти, выбирают, кому из них жить, и когда Ване - по отыгрышу - отрывают голову, я стараюсь не рыдать. И борьба становится для меня личной.
А потом война за каждого, кто остался, не только за друзей, но и за соперников. И драгоценная Кактус Текила, к которой я питаю лишь теплые чувства, гибнет, открыв дорогу сокоманднику - моим стихом, который я послала ей, чтоб спасти. И сил не реветь больше нет. И я шепчу эти слова Анату из моего хоспита, зная, что он там, вдали, дрожит, как и я. И тоже проживает игру в реальности.
Следующей гибнет Аня, и в родной команде остается лишь Олег, в норме ведущий себя, как язвительная колючка, а здесь - внезапно благородный и уверенный в служении хоспиту. И все помогаем ему, кричим, помогая сделать шаг... еще... добраться до финала.
А в финале - шифровка.
На манер танцующих человечков.
И Рефлинг смотрит на нее, вспоминая, как уже пару месяцев даже не смотрела на разборы Шершней. Понимая, что завалила большую часть криптоанализа в хоспитских конкурсах. Решившая было, что ее дар работы со скрытой информацией ее оставил.
И в голове начинают вращаться шестеренки.
И мысли несутся, и детали - щелк, щелк, щелк - встают на место.
А когда звучит вердикт, и хоспит счастливо орет, и Олега качают на руках, а уставший Анат смеется текстом, Рефлинг понимает, что дрожит и что счастлива. Опять.
Жить в строках текста бывает иногда так хорошо.
... и о тайнах...
А в тот же вечер, словно похлопав мне за мое пробуждение, появляется новая серия 44.
И мне так до чертиков обидно, что сессия, и мне еще четыре (и тут 4) дня терпеть до разбора. И Звее (или Цвее, как ее ник читается-то?) рассказывает о серии и о связи с ТТА, а я смотрю и думаю, что зря боялась.
Боялась, что 44 погубил МХ, как облик, ведь нарушил реальность дневника, нарушив это его пребывание "внутри игры". И я боялась, что этот проект уже никак не связан, кроме общей символики...
Но мой добрый сегодняшний Санта (скажите, это все потому, что вокруг так много важных католиков?) решил добить меня счастьем.
Спасибо ему.
... о грядущем и до конца.
И знаете, мне плевать теперь, что долгов у меня больше, чем мозгов, и что скоро мои органы чувств откажут от недосыпа, а пищеварительная недавно была на грани краха. Плевать на стрессы и на беды.
Потому что праздник во мне - и не Рождество, а просто Праздник счастья. Праздник людей и событий, Праздник эмоций, который дарит мне ощущение того, что я жива.
И ни на какую простую жизнь я не променяю право его праздновать опять и опять, по велению случайности и судьбы.
Никогда.
О текущем и внезапном.
Этот день требует слишком многих пояснений, чтобы оставить его в молчании.
Я не буду молчать.
Пусть клавиатура говорит за себя.
Наверно, если в мире и вправду где-то есть добрый католический Санта, то в это Рождество он отвалил мне по полной. Потому что градус шикарного, безумного, любовного и болезненного в этот день взорвал меня. И я попробую начать с начала, ничего не упуская.
От начала и до конца. О ярмарках, кино, викторинах, тайнах и грядущем.
Я не буду молчать.
Пусть клавиатура говорит за себя.
Наверно, если в мире и вправду где-то есть добрый католический Санта, то в это Рождество он отвалил мне по полной. Потому что градус шикарного, безумного, любовного и болезненного в этот день взорвал меня. И я попробую начать с начала, ничего не упуская.
От начала и до конца. О ярмарках, кино, викторинах, тайнах и грядущем.